Так, обычный драббл.
читать дальшеТишина. Холодная, неуютная, полная несказанных слов и невыплаканных слёз. Что толку от них, слёз и слов, их время ушло.
Для Тэй Хоук сейчас существуют только «если бы». Сожаления и скорбь, ужас и боль, мелькавшие перед глазами в виде небольших эпизодов, где она была лучше, сильнее, быстрее... заботливее. Если бы она успела. Если бы узнала раньше. Если бы проявляла больше внимания, вместо того, чтобы носится по Киркволлу, решая чужие проблемы и срывая куш, где только возможно...
Когда же закончится это бесконечная череда «а если бы»?
А если и закончится... что придёт ей на смену?
Перед глазами всё ещё стоит счастливая улыбка Квентина, его дикий, весёлый смех до сих пор звенит в ушах... Тэй кажется, стоит ей поднять голову — и она увидит его, здесь, в своей комнате...
Не поднимай глаза, Тэй. Не поднимай.
Она потеряла всё. Сначала отца. Потом Бетани. Бедная, милая Бетани, ты отдала свою жизнь за маму... только чтобы потом твоя дура-сестра всё испортила, сделав твою жертву напрасной.
Карвер... что же ты скажешь, братик? Верно, что нет у тебя сестры, что твоя сестра умерла давным-давно. Твоя сестра умерла бы, защищая маму. А эта женщина... ты её не знаешь. Хотя нет, наслышан, конечно. Богатая искательница приключений, которая вечно лезет в чужие дела и никак не может разобраться в своих.
И к чему это привело? Она сидит одна в тёмной спальне, в большом доме. Семьи нет. Все, ради кого она добивалась всех этих благ, титулов, положения в обществе, все они ушли из её жизни.
Из груди вырывается тихий протяжный стон: так душит её беззвучный сухой плач. Мысли о брате постепенно вытесняет образ матери в подвенечном платье, с этой нелепой фатой на голове... Тэй хочется выть и кричать, когда она вспоминает, как несколько часов назад сжимала в объятиях ледяное тело, умоляла бледного как смерть Андерса сделать хоть что-нибудь, вырывалась из железной хватки Фенриса и проклинала Авелин, когда та полезла со своими глупыми фразами «Ты сделала всё, что могла», «Тебе нужно поспать», «Уведите её отсюда»... Все носились вокруг неё, стараясь оттащить от Лиандры, а она только крепче цеплялась руками за подол белого платья и притягивала к себе тело матери, как капризная девочка тянется к любимой кукле. Один только Гаскар не делал ничего и просто наблюдал за тем, как она захлёбывалась в слезах и рычала на любого, кто к ней приближался.
А теперь...Всё кончено. Но она не желает с этим мириться и вновь бросается в омут воспоминаний, отчаянно стараясь вызвать в памяти лицо матери, услышать её последние слова ещё раз. Она сама идёт навстречу боли, приветствуя её почти так же охотно, как поприветствовала бы смерть, такую желанную гостью в эту минуту.
Хоук не чувствует больше тепла огня в камине: она снова там, в заброшенной литейной, всё ещё пытается исправить то, что исправить нельзя.
Она даже не сразу замечает тяжесть чьей-то ладони на своём плече.
-Хоук? Ты слышишь меня?
Откуда-то издалека доносится скрип кровати — это Авелин присаживается рядом.
Какое-то время он молчит — то ли из сочувствия, то ли просто не зная, какие слова подобрать.
-Тэй... она бы не хотела, чтобы ты запомнила её такой.
Хоук поднимает голову и устремляет мутный взор на подругу.
-Откуда тебе знать, что она хотела? - Хоук даже не пытается хоть как-то смягчить тон. Пусть она уйдёт, пусть они все исчезнут, пусть не мешают...
-Я знала Лиандру, - напоминает Авелин. - Она была хорошей женщиной. Тэй, не держи это в себе. Я...
-И что же ты мне скажешь? Что всё будет хорошо? - смеётся Хоук с искажённым лицом.
-Нет. Будет хуже, - вздыхает Авелин. - Особенно первые дни... Но ты это и без меня знаешь. Делай, что хочешь, но я никуда не уйду. И... не думай об этом. Помни её, но помни... другой.
И тут внутри что-то ломается. Наверное, она просто перестаёт отрицать.
Тэй прижимается к Авелин, не обращая внимания на холодный металл доспехов, прижимается так же, как к матери, и кричит в темноту, в кои-то веки давая волю своему горю.
Возможно, время слёз и слов наконец-то пришло.